Сегодня страна отмечает 75-летие полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады, из- за которой погибло около полутора миллиона ни в чем не повинных людей. В связи с этим хочу предложить вашему вниманию не совсем обычную публикацию, имеющую к сегодняшней юбилейной дате прямое отношение. Я написал ее четыре с лишним десятка лет назад, когда был еще молодым журналистом.
У каждого журналиста есть архив, в котором собраны дорогие ему публикации. В моем много материалов, посвященных Великой Отечественной войне. Один из них- рассказ о трогательной переписке оказавшихся на Ярославщине детей блокадного Ленинграда с фронтовиками. О нем я, прежде всего, и вспоминаю в такие дни, как этот…
У каждого журналиста есть архив, в котором собраны дорогие ему публикации. В моем много материалов, посвященных Великой Отечественной войне. Один из них- рассказ о трогательной переписке оказавшихся на Ярославщине детей блокадного Ленинграда с фронтовиками. О нем я, прежде всего, и вспоминаю в такие дни, как этот…
На фронт и с фронта
В 70-е годы я работал на ярославском областном радио. Однажды позвонили из школы: ребята нашли дневник. В общем-то, это была обычная ученическая тетрадь в косую линейку – такая же, как и те, в каких они пишут диктанты, контрольные, решают задачи. Правда, бумага похуже и буквы кое-где расплылись. Что и немудрено – в тетрадке были собраны письма, пришедшие с войны.
Ярославские школьники знали о прошлой войне по учебникам истории и рассказам ветеранов, по фильмам, книгам, спектаклям. Но никогда сами не прикасались к такому удивительному документу, как этот дневник. В нем бережно хранились письма, написанные прямо в окопах на передовой или где-нибудь на обгоревшем пеньке в прифронтовом лесу, после боя или перед атакой. В этих бесхитростных строчках виделась горечь потерь боевых товарищей, ненависть к врагу, бесконечная тоска по дому, близким и детям…
Необычен был и адрес, стоявший на солдатских треугольниках: они писались детям, в чьи судьбы жестоко ворвалась война. А дети отвечали солдатам. И перечитывая драгоценные страницы, сегодняшние школьники как бы сами и получали письма, и писали их. И тогда им захотелось больше узнать о людях, чьи фамилии сохранил дневник, о том, как появился он сам. И тут на помощь им пришла женщина, для которой эта тетрадка значила очень многое.
Ярославские школьники знали о прошлой войне по учебникам истории и рассказам ветеранов, по фильмам, книгам, спектаклям. Но никогда сами не прикасались к такому удивительному документу, как этот дневник. В нем бережно хранились письма, написанные прямо в окопах на передовой или где-нибудь на обгоревшем пеньке в прифронтовом лесу, после боя или перед атакой. В этих бесхитростных строчках виделась горечь потерь боевых товарищей, ненависть к врагу, бесконечная тоска по дому, близким и детям…
Необычен был и адрес, стоявший на солдатских треугольниках: они писались детям, в чьи судьбы жестоко ворвалась война. А дети отвечали солдатам. И перечитывая драгоценные страницы, сегодняшние школьники как бы сами и получали письма, и писали их. И тогда им захотелось больше узнать о людях, чьи фамилии сохранил дневник, о том, как появился он сам. И тут на помощь им пришла женщина, для которой эта тетрадка значила очень многое.
Меня зовут Мария Яковлевна…
…Она вошла в класс, невысокая седая женщина, как всегда по-учительски строго оглядела притихших ребят и привычно сказала: «Здравствуйте, дети. Меня зовут Мария Яковлевна». Сказала точно так же, как десятилетия назад тем ленинградским детям, которым она заменила мать.
Она была тогда молоденькой учительницей, только-только закончившей институт. И получилось так, что ее первыми воспитанниками стали маленькие ленинградцы. Их было более ста, измученных, больных, потерявших своих близких. Они бежали от бомбежек и голода, который убивал не меньше, чем вражеские снаряды. Из блокадного Ленинграда по Дороге жизни через Ладогу их везли в село Никольское Большесельского района, где в бывшем графском особняке находился детский дом.
Этих ребят нужно было окружить вниманием, заботой, согреть человеческим теплом. И ярославцы сделали это, встретили их как родных. С самых первых дней жители окрестных деревень приносили угощение, ухаживали за теми, кто не мог на первых порах ходить, стирали для малышей белье. И ребята постепенно входили в нормальную жизнь. В первое же лето они начали помогать колхозникам. Сажали картофель и овощи, заготавливали сено. Ходили в лес – собирали лекарственные травы, грибы, сушили их. А из ягод вместе со взрослыми варили варенье. Но главным делом для них оставалась учеба, и даже в то трудное время юные ленинградцы помнили об этом.
– Вместе с ленинградцами росла моя дочь Инга, – вспоминала Мария Яковлевна. – И я, честно вам признаюсь, относилась к ним так же, как и к дочери. Они очень нуждались в материнской ласке: ведь только у троих нашлись матери, а двоих разыскали бабушки. Вот почему мы делали все, чтобы ребята не чувствовали себя одинокими. И в этом нам очень помогли бойцы, с которыми у наших подопечных вскоре завязалась переписка.
Мария Яковлевна Быкова, в ту пору директор детского дома № 50, снова и снова перелистывала страницы той самой тетрадки, которая заполнялась у нее на глазах. Она хорошо помнила день, когда была сделана первая запись. Адрес узнали от Лены Смысловой. В одной из воинских частей служила ее сестра.
Она подсказала как-то: «Девочки, бойцы ждут ваших писем». Тогда и было отправлено первое письмо с просьбой начать переписку. Бойцы откликнулись на это предложение. И вот, с фронта идут письма:
«Шлем вам свой красноармейский привет! Вы просите рассказать, как тут у нас. Жизнь наша фронтовая. Не даем покоя проклятому фашисту ни днем, ни ночью. Ходим в разведку, участвуем в боях. Вот и сейчас дописываем это письмо и отправляемся на боевое задание».
«Здравствуйте, дорогие ребята, а также и ваши воспитатели! Получили от вас письмо, за которое благодарим от всей души. И вот решили написать вам. Мы готовимся к решающим боям на нашем фронте. Мы отомстим за вас, ребята, за ваш город Ленинград. Мы, бойцы и командиры, вызываем вас на соревнование. А условия такие: мы будем стараться крепче бить захватчиков, а вы должны хорошо и отлично учиться».
«Привет с фронта от сержанта Савотина Василия Николаевича. Самые лучшие пожелания шлют вам красноармейцы, сражающиеся с немецко-фашистскими палачами за будущую светлую жизнь, за ваше молодое поколение. Прочитал ваше письмо и как будто повидался со своими близкими. Ваши письма, дорогие ребята, поднимают дух и настроение всех наших бойцов. Значит, и вы помогаете нам бить врага».
Но письма ждали не только на фронте. Они были нужны и в ярославском селе Никольском. Они были нужны Жене Ивановой и Вале Шустровой, Насте Хадыкиной и Нине Чернобровой, каждому из тех, кто нашел здесь свой дом. И она, Мария Яковлевна, это отлично понимала и делала все для того, что дружба ребят-ленинградцев и фронтовиков крепла.
О чем же писали ребята своим друзьям на фронт? Они спешили поделиться с солдатами каждой новостью: «Колхоз выделил нам семь гектаров земли, и теперь мы растим на ней свой урожай…», «Поставили спектакль «Тимур и его команда», первыми зрителями стали колхозники…», «Один наш воспитанник ушел на фронт. Его провожали всем детдомом, испекли большой пирог…», «Первая группа ребят вернулась в родной город. Они поступили в ремесленные училища и пишут нам письма из Ленинграда».
Писали об учебе и работе в колхозе, о пионерских сборах и своих учителях. И когда спустя много лет Мария Яковлевна перечитывала эти письма, то снова представляла себе, как светились лица детей от добрых солдатских слов. Сейчас эти ребята сами взрослые люди, у них уже выросли свои дети. Но вряд ли они смогут забыть то суровое военное время и людей, которые щедро поделились с ними всем, что имели сами.
…Она сидела за учительским столом, эта пожилая седая женщина, и неторопливо рассказывала как-то сразу повзрослевшим мальчишкам и девчонкам об их сверстниках военной поры. И хотя эта встреча не была уроком в том привычном смысле, когда вызывают к доске и ставят отметку, все они хорошо понимали, что это был очень важный урок. Урок мужества.
Она была тогда молоденькой учительницей, только-только закончившей институт. И получилось так, что ее первыми воспитанниками стали маленькие ленинградцы. Их было более ста, измученных, больных, потерявших своих близких. Они бежали от бомбежек и голода, который убивал не меньше, чем вражеские снаряды. Из блокадного Ленинграда по Дороге жизни через Ладогу их везли в село Никольское Большесельского района, где в бывшем графском особняке находился детский дом.
Этих ребят нужно было окружить вниманием, заботой, согреть человеческим теплом. И ярославцы сделали это, встретили их как родных. С самых первых дней жители окрестных деревень приносили угощение, ухаживали за теми, кто не мог на первых порах ходить, стирали для малышей белье. И ребята постепенно входили в нормальную жизнь. В первое же лето они начали помогать колхозникам. Сажали картофель и овощи, заготавливали сено. Ходили в лес – собирали лекарственные травы, грибы, сушили их. А из ягод вместе со взрослыми варили варенье. Но главным делом для них оставалась учеба, и даже в то трудное время юные ленинградцы помнили об этом.
– Вместе с ленинградцами росла моя дочь Инга, – вспоминала Мария Яковлевна. – И я, честно вам признаюсь, относилась к ним так же, как и к дочери. Они очень нуждались в материнской ласке: ведь только у троих нашлись матери, а двоих разыскали бабушки. Вот почему мы делали все, чтобы ребята не чувствовали себя одинокими. И в этом нам очень помогли бойцы, с которыми у наших подопечных вскоре завязалась переписка.
Мария Яковлевна Быкова, в ту пору директор детского дома № 50, снова и снова перелистывала страницы той самой тетрадки, которая заполнялась у нее на глазах. Она хорошо помнила день, когда была сделана первая запись. Адрес узнали от Лены Смысловой. В одной из воинских частей служила ее сестра.
Она подсказала как-то: «Девочки, бойцы ждут ваших писем». Тогда и было отправлено первое письмо с просьбой начать переписку. Бойцы откликнулись на это предложение. И вот, с фронта идут письма:
«Шлем вам свой красноармейский привет! Вы просите рассказать, как тут у нас. Жизнь наша фронтовая. Не даем покоя проклятому фашисту ни днем, ни ночью. Ходим в разведку, участвуем в боях. Вот и сейчас дописываем это письмо и отправляемся на боевое задание».
«Здравствуйте, дорогие ребята, а также и ваши воспитатели! Получили от вас письмо, за которое благодарим от всей души. И вот решили написать вам. Мы готовимся к решающим боям на нашем фронте. Мы отомстим за вас, ребята, за ваш город Ленинград. Мы, бойцы и командиры, вызываем вас на соревнование. А условия такие: мы будем стараться крепче бить захватчиков, а вы должны хорошо и отлично учиться».
«Привет с фронта от сержанта Савотина Василия Николаевича. Самые лучшие пожелания шлют вам красноармейцы, сражающиеся с немецко-фашистскими палачами за будущую светлую жизнь, за ваше молодое поколение. Прочитал ваше письмо и как будто повидался со своими близкими. Ваши письма, дорогие ребята, поднимают дух и настроение всех наших бойцов. Значит, и вы помогаете нам бить врага».
Но письма ждали не только на фронте. Они были нужны и в ярославском селе Никольском. Они были нужны Жене Ивановой и Вале Шустровой, Насте Хадыкиной и Нине Чернобровой, каждому из тех, кто нашел здесь свой дом. И она, Мария Яковлевна, это отлично понимала и делала все для того, что дружба ребят-ленинградцев и фронтовиков крепла.
О чем же писали ребята своим друзьям на фронт? Они спешили поделиться с солдатами каждой новостью: «Колхоз выделил нам семь гектаров земли, и теперь мы растим на ней свой урожай…», «Поставили спектакль «Тимур и его команда», первыми зрителями стали колхозники…», «Один наш воспитанник ушел на фронт. Его провожали всем детдомом, испекли большой пирог…», «Первая группа ребят вернулась в родной город. Они поступили в ремесленные училища и пишут нам письма из Ленинграда».
Писали об учебе и работе в колхозе, о пионерских сборах и своих учителях. И когда спустя много лет Мария Яковлевна перечитывала эти письма, то снова представляла себе, как светились лица детей от добрых солдатских слов. Сейчас эти ребята сами взрослые люди, у них уже выросли свои дети. Но вряд ли они смогут забыть то суровое военное время и людей, которые щедро поделились с ними всем, что имели сами.
…Она сидела за учительским столом, эта пожилая седая женщина, и неторопливо рассказывала как-то сразу повзрослевшим мальчишкам и девчонкам об их сверстниках военной поры. И хотя эта встреча не была уроком в том привычном смысле, когда вызывают к доске и ставят отметку, все они хорошо понимали, что это был очень важный урок. Урок мужества.
Письмо, обагренное кровью
У каждого письма своя история. Есть она и у того, которое так и не удалось прочитать ребятам, нашедшим дневник ленинградцев. Письмо это с войны не вернулось, как не вернулся солдат, чье имя значилось на конверте. Но остались другие письма и, собранные воедино, они спустя много лет помогли узнать о людях, судьбы которых так удивительно переплелись.
«…Здравствуй, дорогой папочка! Шлю я Вам свой горячий пионерский привет и желаю всего хорошего в вашей жизни, победы над врагом. Мы получили письмо от Вас и Ваших товарищей и на общем собрании решили с вами соревноваться. Опишите, как вы живете. Ваша дочь Тоня».
«Дорогая дочь Тоня! Передаю тебе свой солдатский боевой привет и лучшие пожелания в твоей будущей жизни. Ты спрашиваешь, не обижаюсь ли я, что ты называешь меня папой? Наоборот: я очень доволен этим, доченька. Потому что когда ты пишешь «дорогой папа», то я с такой радостью читаю эти слова, как и от родной своей дочери Любы».
«Привет от Тони! За слова Ваши большое спасибо. Живу я хорошо и учусь тоже хорошо. О нас тут заботятся. Воспитательница Анечка Попова читает нам книжки и газеты. Нас радуют победы нашей Красной армии. Мы уверены, что вы разобьете врага и мы возвратимся в свой родной Ленинград. Желаю скорей вернуться с победой!»
«Привет с фронта. Письмо твое, дочка, получил, за которое очень благодарю. Будь спокойна, Тоня! Одинока ты не будешь – будут у тебя и папа, и мама. Только учись и слушай своих воспитателей, помогай нам своей учебой, а мы поможем вам на фронте, побыстрей уничтожим фашистов, приедем с победой. И вот тогда, дорогая Тонечка, поговорим. Ты интересуешься, сколько мне лет? Уже 26. Тонечка, ты просишь выслать тебе фотокарточку. Я тебе вышлю. Как только сфотографируюсь. Но прошу тебя выслать и свою. Мне хочется иметь ее на память от дочери. В настоящее время я защищаю город, в котором ты родилась. Идем бить врага…»
Так это письмо и осталось недописанным. Из последнего боя солдат не вернулся. Его хоронили боевые друзья, салютуя автоматными очередями. Из кармана гимнастерки они достали письмо, написанное детским почерком. Стояла подпись – «дочь Тоня». Бойцы знали, что их товарищ решил после войны взять на воспитание девочку-ленинградку, оставшуюся без отца и матери. «Пусть растут вместе с моей Любой,» – говорил он, мечтая о том дне, когда приедет в детдом и скажет: «Вот и вернулся твой отец, Тонечка». Но не довелось солдату сказать этих слов.
А письма с фронта продолжали приходить в Никольское, и ребята без промедления отвечали на них, потому что понимали, сердцем чувствовали, как это нужно солдату, идущему в бой с ненавистным врагом. Был в числе тех, кто вел переписку с маленькими ленинградцами, и муж Марии Яковлевны Истихей Клавдиевич Быков, воевавший в составе одного из подразделений 31-й гвардейской стрелковой дивизии.
– Вспоминая тяжелые годы войны, – говорил он. – Я думаю не только о том грозном оружии, которым мы били врага. Я думаю о не менее важном – о духе наших солдат. В окопах на передовой мы чувствовали кровную связь с теми, кого защищали, и без чьей помощи невозможна была Победа. Вот почему те листки из школьных тетрадей, исписанные детским почерком, были так дороги нам. Я отчетливо вижу лица солдат, получавших письма от детей Ленинграда – взволнованные и счастливые. Ведь у многих их них семьи и дети оставались еще на земле, занятой врагом. А солдатскому сердцу нужна была теплота, ласковое слово. Потому-то так дорожили мои фронтовые товарищи дружбой с ребятами, завязавшейся в годы войны. И письма с обратным адресом «Никольское, детский дом» они хранили в карманах своих гимнастерок и уносили с собой, поднимаясь в атаку.
«…Здравствуй, дорогой папочка! Шлю я Вам свой горячий пионерский привет и желаю всего хорошего в вашей жизни, победы над врагом. Мы получили письмо от Вас и Ваших товарищей и на общем собрании решили с вами соревноваться. Опишите, как вы живете. Ваша дочь Тоня».
«Дорогая дочь Тоня! Передаю тебе свой солдатский боевой привет и лучшие пожелания в твоей будущей жизни. Ты спрашиваешь, не обижаюсь ли я, что ты называешь меня папой? Наоборот: я очень доволен этим, доченька. Потому что когда ты пишешь «дорогой папа», то я с такой радостью читаю эти слова, как и от родной своей дочери Любы».
«Привет от Тони! За слова Ваши большое спасибо. Живу я хорошо и учусь тоже хорошо. О нас тут заботятся. Воспитательница Анечка Попова читает нам книжки и газеты. Нас радуют победы нашей Красной армии. Мы уверены, что вы разобьете врага и мы возвратимся в свой родной Ленинград. Желаю скорей вернуться с победой!»
«Привет с фронта. Письмо твое, дочка, получил, за которое очень благодарю. Будь спокойна, Тоня! Одинока ты не будешь – будут у тебя и папа, и мама. Только учись и слушай своих воспитателей, помогай нам своей учебой, а мы поможем вам на фронте, побыстрей уничтожим фашистов, приедем с победой. И вот тогда, дорогая Тонечка, поговорим. Ты интересуешься, сколько мне лет? Уже 26. Тонечка, ты просишь выслать тебе фотокарточку. Я тебе вышлю. Как только сфотографируюсь. Но прошу тебя выслать и свою. Мне хочется иметь ее на память от дочери. В настоящее время я защищаю город, в котором ты родилась. Идем бить врага…»
Так это письмо и осталось недописанным. Из последнего боя солдат не вернулся. Его хоронили боевые друзья, салютуя автоматными очередями. Из кармана гимнастерки они достали письмо, написанное детским почерком. Стояла подпись – «дочь Тоня». Бойцы знали, что их товарищ решил после войны взять на воспитание девочку-ленинградку, оставшуюся без отца и матери. «Пусть растут вместе с моей Любой,» – говорил он, мечтая о том дне, когда приедет в детдом и скажет: «Вот и вернулся твой отец, Тонечка». Но не довелось солдату сказать этих слов.
А письма с фронта продолжали приходить в Никольское, и ребята без промедления отвечали на них, потому что понимали, сердцем чувствовали, как это нужно солдату, идущему в бой с ненавистным врагом. Был в числе тех, кто вел переписку с маленькими ленинградцами, и муж Марии Яковлевны Истихей Клавдиевич Быков, воевавший в составе одного из подразделений 31-й гвардейской стрелковой дивизии.
– Вспоминая тяжелые годы войны, – говорил он. – Я думаю не только о том грозном оружии, которым мы били врага. Я думаю о не менее важном – о духе наших солдат. В окопах на передовой мы чувствовали кровную связь с теми, кого защищали, и без чьей помощи невозможна была Победа. Вот почему те листки из школьных тетрадей, исписанные детским почерком, были так дороги нам. Я отчетливо вижу лица солдат, получавших письма от детей Ленинграда – взволнованные и счастливые. Ведь у многих их них семьи и дети оставались еще на земле, занятой врагом. А солдатскому сердцу нужна была теплота, ласковое слово. Потому-то так дорожили мои фронтовые товарищи дружбой с ребятами, завязавшейся в годы войны. И письма с обратным адресом «Никольское, детский дом» они хранили в карманах своих гимнастерок и уносили с собой, поднимаясь в атаку.
Песня возвращается в строй
Однажды в детский дом пришло не совсем обычное письмо. В солдатском треугольнике оказались ноты и слова песни. Красноармеец Георгий Семенович Ушаков, сделавший ребятам этот подарок, задорно спрашивал своих юных друзей: «Кто сказал, что надо бросить песню на войне?» Песня и в самом деле согревала бойцов в минуты затишья после боя, напоминала о доме, придавала новые силы.
Ему очень хотелось, чтобы и ребятам тоже пришлась по душе эта песня, в которой были такие сердечные слова: «Нынче у нас передышка, завтра вернемся к боям. Что же твой голос не слышно, друг наш – походный баян?» Ленинградцы быстро разучили песню и очень скоро уже исполняли ее на своих школьных вечерах и пионерских сборах. И в первом же письме на фронт сообщали об этом.
Прошли десятилетия и солдатская песня зазвучала вновь. Теперь ее пели пионеры школы № 10 Ярославля. А разучивали они песню по тем же нотам, что прислал когда-то красноармеец Ушаков.
Ну а как же все-таки попал в руки ребят из десятой школы этот удивительный дневник, ставший бесценным экспонатом школьного музея? Поиск материалов о славном боевом пути 31-й гвардейской стрелковой дивизии, которая формировалась на территории Ярославской области, привел юных следопытов в дом ветерана войны Истихея Клавдиевича Быкова. И когда его жена Мария Яковлевна увидела, как горячо интересуются ребята историей дивизии, достала тетрадь в косую линейку, которую бережно хранила долгие годы. Это и был дневник, который в годы войны вели маленькие ленинградцы.
Ему очень хотелось, чтобы и ребятам тоже пришлась по душе эта песня, в которой были такие сердечные слова: «Нынче у нас передышка, завтра вернемся к боям. Что же твой голос не слышно, друг наш – походный баян?» Ленинградцы быстро разучили песню и очень скоро уже исполняли ее на своих школьных вечерах и пионерских сборах. И в первом же письме на фронт сообщали об этом.
Прошли десятилетия и солдатская песня зазвучала вновь. Теперь ее пели пионеры школы № 10 Ярославля. А разучивали они песню по тем же нотам, что прислал когда-то красноармеец Ушаков.
Ну а как же все-таки попал в руки ребят из десятой школы этот удивительный дневник, ставший бесценным экспонатом школьного музея? Поиск материалов о славном боевом пути 31-й гвардейской стрелковой дивизии, которая формировалась на территории Ярославской области, привел юных следопытов в дом ветерана войны Истихея Клавдиевича Быкова. И когда его жена Мария Яковлевна увидела, как горячо интересуются ребята историей дивизии, достала тетрадь в косую линейку, которую бережно хранила долгие годы. Это и был дневник, который в годы войны вели маленькие ленинградцы.
Мы жили их подвигом!
Я горжусь тем, что в моем архиве сохранилось много публикаций, посвященных Великой Отечественной войне и ее героям – нашим землякам. В те годы, когда я работал на ярославском областном радио, военно-патриотическое воспитание молодежи было одним из ведущих направлений.
Эта работа тогда, в советское время, была поставлена неизмеримо лучше, чем сегодня. Отчасти, наверное, потому, что еще живы были миллионы ветеранов, которые к воспитанию юного поколения относились как к своему главному нравственному долгу. И они для нас, молодых тогда журналистов, были лучшим моральным ориентиром. Мне повезло встречаться с людьми, оставившими свои автографы на стенах рейхстага, с летчиками, моряками, партизанами, с прославленным военачальником дважды Героем Советского Союза генералом армии Павлом Ивановичем Батовым; с его боевым товарищем, великим кинодокументалистом Романом Карменом, создавшим уже в мирное время вместе с американцами выдающуюся документальную двадцатисерийную киноповесть «Неизвестная война».
И я безмерно горжусь тем, что был награжден Почетным знаком Советского комитета ветеранов войны и что под удостоверением к этой награде стоят подписи его тогдашних руководителей Павла Батова и Алексея Маресьева.
Эта работа тогда, в советское время, была поставлена неизмеримо лучше, чем сегодня. Отчасти, наверное, потому, что еще живы были миллионы ветеранов, которые к воспитанию юного поколения относились как к своему главному нравственному долгу. И они для нас, молодых тогда журналистов, были лучшим моральным ориентиром. Мне повезло встречаться с людьми, оставившими свои автографы на стенах рейхстага, с летчиками, моряками, партизанами, с прославленным военачальником дважды Героем Советского Союза генералом армии Павлом Ивановичем Батовым; с его боевым товарищем, великим кинодокументалистом Романом Карменом, создавшим уже в мирное время вместе с американцами выдающуюся документальную двадцатисерийную киноповесть «Неизвестная война».
И я безмерно горжусь тем, что был награжден Почетным знаком Советского комитета ветеранов войны и что под удостоверением к этой награде стоят подписи его тогдашних руководителей Павла Батова и Алексея Маресьева.
Комментариев нет:
Отправить комментарий