Тому, кто слишком уверен в своем успехе, легко просчитаться. В последнюю неделю марта 1945 года в Соединенные Штаты из Европы поступали хорошие новости: войска союзников перешли Рейн. Все чаще воинские подразделения вермахта в полном составе сдаются в плен. Казалось, что до победы над Гитлером рукой подать.
Однако главнокомандующий союзными войсками Дуайт Эйзенхауэр (Dwight Eisenhower) был настроен не так оптимистично. Его настораживало, что наступление продвигается слишком легко. Почему на немецком западном фронте стоят преимущественно второсортные войска? Эйзенхауэр еще не забыл, что такое же позитивное настроение царило в его ставке 15 декабря 1944 года — перед тем как неожиданно началось крупное наступление вермахта в Арденнах.
Пятизвездный генерал знал, что каждое его неверное решение может стоить жизни десяткам тысяч американских солдат, и он осознавал эту ответственность. Во время четырехдневного «отпуска» в Каннах Эйзенхауэр напряженно обдумывал альтернативы планируемому наступлению на восток. Правильно ли будет бросить основные силы на Берлин?
Как раз в это время газеты союзных стран регулярно сообщали об «Альпийской крепости», о «национальной зоне отхода» нацистского режима между Боденским озером и Штирией. Эйзенхауэр воспринимал эти сообщения серьезно: «Если дать немцам окопаться в этой крепости, то они могут навязать нам затяжную партизанскую войну».
Действительно, казалось вполне логичным, что немцы могут создать последний очаг обороны в горах. Нет местности, менее приспособленной для применения тяжелого вооружения, например, танков: узкие горные дороги и мосты просто не позволяют их использовать. Нигде материальное и численное превосходство противника не играет меньшей роли, чем в горах.
Кроме того, Эйзенхауэр знал, что Гитлер любит Альпы и предпочитает проводить время в своей резиденции в местечке Оберзальцберг над Берхтесгаденом. Что, если национал-социалисты собирают в горах элитные войска, отправляя на позиции между Рейном и Эльбой лишь отряды народного ополчения? Это объяснило бы, почему британские и американские войска так редко сталкиваются с боеспособными частями СС и специальными соединениями вермахта.
Наконец, Эйзенхауэр принял решение и отправил 29 марта 1945 года «личное послание маршалу Сталину»: «Мои первоочередные операции имеют целью окружить и уничтожить войска противника близ Рура». Там же было сказано, что в то же самое время будет предпринят прорыв в южном направлении с целью «предотвратить консолидацию немецкого сопротивления в Альпийской крепости». Берлин в этой телеграмме даже не упоминался.
Это послание вызвало серьезные политические разногласия между Великобританией и США. Больше всех возмущался Уинстон Черчилль. Британский премьер-министр настаивал: «Мне представляется крайне важным пожать руку русским как можно дальше на востоке». Это значило, что целью наступления союзников должен был быть Берлин.
Ответ Сталина Эйзенхауэру был крайне благожелательным. Якобы американские предложения полностью совпадают с представлениями московского Генерального штаба: «Берлин потерял свое прежнее стратегическое значение. Советское Верховное командование планирует направить на столицу рейха только войска второй категории». На самом же деле диктатор приказал стянуть отлично вооруженные элитные войска на битву за Берлин. Она должна была начаться 16 апреля.
Эйзенхауэру об этом ничего известно не было, когда 2 апреля 1945 года он отдавал решающий приказ: 1-я армия США должна перекрыть наземные коммуникации между Берлином и Альпами. 3-я и 7-я армия получили приказ двигаться на юг. Их целями были Верхняя Бавария и Берхтесгаден.
11 апреля первые американские части вышли к Эльбе у Магдебурга. Теперь от столицы рейха их отделяла лишь сотня километров. 15 апреля две элитные дивизии 1-й армии были готовы двинуться на Берлин. Через 48 часов они могли бы достичь западных предместий города.
В то же самое время 3-я армия под командованием Джорджа Паттона (George Patton) стремительно продвигалась на юго-восток. 15 апреля от ее авангарда до Потсдама было всего лишь 150 километров. Самые боеспособные части США в Европе могли взять Берлин в клещи с двух направлений. Но Эйзенхауэр дал однозначный приказ: остановиться на Эльбе. Почему же американский главнокомандующий принял такое решение?
Он действительно опасался, что Альпийская крепость существует. Первой среди крупных газет об «убежище Гитлера» написала «Нью-Йорк таймс» 12 ноября 1944 года. В ее сообщении приводились некие «факты»: одна из «самых красивых и живописных областей Южной Баварии» якобы являлась «самым укрепленным и охраняемым» районом Третьего рейха. Неподалеку, в Унтерсберге, заключенные оборудовали огромные пещеры, которые могли быть использованы как хранилища. В самом Оберзальцберге были вырыты газо- и бомбоубежища, а на находящихся напротив Латтенских горах установлены тяжелые зенитные орудия.
2 февраля 1945 года солидная цюрихская газета «Вельтвохе» (Weltwoche) косвенно подтвердила эти сведения: «Из надежных источников в Германии стали известны подробности технической модернизации позиций у Берхтесгадена с центром управления в Оберзальцберге». Далее говорилось, что там укрепляют горные хребты, строят пулеметные дзоты и массивные бункеры на перевалах. Газете вторила и «Швайцер Вохенцайтунг» (Schweizer Wochenzeitung): «Крепость Берхтесгаден не легенда. Дивизии СС будут пытаться удерживать район, простирающийся на запад до Альгоя и на восток до Вены».
За неделю до приказа Эйзенхауэра об остановке на Эльбе «Нью-Йорк таймс» вновь сообщила, что немецкие позиции в Альпах укреплены еще сильнее, чем итальянский монастырь Монте-Кассино, где весной 1944 года произошла кровавая битва. День спустя журнал «Лайф» написал, что немецкие войска будут защищать позиции в Альпах до последней капли крови.
Однако в ходе броска армии Паттона на юг во второй половине апреля 1945 года выяснилось, что в Баварии вермахт почти не оказывает сопротивления. В то время как Красная Армия, неся невообразимые потери, улицу за улицей захватывала столицу рейха Берлин, лучшие части армии США в поисках немецких укреплений шли по мирным горным дорогам через идиллические альпийские деревни.
Воображаемая «Альпийская крепость» оказалась продуктом коллективной паранойи, которой страдали почти все американские разведывательные службы, генеральные штабы и пресса. Впервые это заблуждение возникло 29 октября в зашифрованной телеграмме, адресованной руководителю американского секретного Управления стратегических служб. В ней говорилось: «В прошлом месяце в долинах австрийского региона Тироль начато возведение оборонительных конструкций». Это была дезинформация с далеко идущими последствиями.
Одна из служб СС смогла перехватить и расшифровать радиограмму Управления, в которой высказывалось опасение о возможности создания «национальной зоны отхода» для нацистов. Сообщение положили на стол гауляйтеру НСДАП в Форарльберге Францу Хоферу (Franz Hofer). И тот решил предложить Гитлеру действительно создать Альпийскую крепость.
Однако Мартин Борман, самый влиятельный человек в окружении Гитлера, не считая Генриха Гиммлера, Йозефа Геббельса и Альберта Шпеера, положил докладную Хофера до времени «под сукно». Он опасался, что Гитлер может воспринять инициативу гауляйтера как измену. Поэтому, помимо некоторых рекогносцировочных работ, в то время ничего предпринято не было.
Эти работы, вероятно, послужили поводом для ряда отдельных донесений, которые Управление стратегических служб получало весной 1945 года. «С некоторых пор в Западном Тироле и Форарльберге начато возведение укреплений, проводятся взрывные работы и устраиваются хранилища на высотах», — сообщалось в одной из сводок от 22 февраля. Пять дней спустя последовало описание четырех главных частей Альпийской крепости, а пятая якобы находилась в стадии планирования. 3 марта еще в одном сообщении утверждалось: «Позиции в Альпах заняты войсками СС».
Все это были пустые слухи, как выяснилось восемь недель спустя. В 1944-1945 годах строительство укреплений в Альпах даже не начиналось. Лишь 28 апреля, когда в Берлине Третий рейх сузился до центральной части города между Олимпийским стадионом и Дворцовой площадью, Гитлер отдал приказ «расширить главную Альпийскую крепость». Ложные разведывательные сводки, страхи штабных офицеров перед мнимой опасностью и страсть прессы к раздуванию слухов сделали свое дело: Красная Армия захватила Берлин, заложив тем самым основу для холодной войны.