Однако уже "Персидские письма" Монтескье поют отходную по тысячелетнему христианству: "Папа? Дряхлый идол, которому мы по привычке воскуряем фимиам!". Годом ранее, в 1720, Свифт писал, что христианство, будучи мертвым, содрогается в агонии от желания узнать, кто встанет ему на замену! А в завершение Честертон в возвышенном полете речи воспевает, что с тех пор как человек больше не верит в Бога, то не то чтобы он ни во что не верит — он верит во все! Уже в 1900 году Честертон видит вторжение социализма, универсализма (через "алмазную" бурскую войну), сциентизма, гуманитаризма, вегетарианства — одним словом, всего что угодно. Он видит приход нью-эйджа, но почти не видит наступления сатанизма, который сегодня стучит в наши двери и просачивается во все щели. Поттер, видеоигры, книги про монстров, массовая порнография в сети, вырождение пристойного поведения, переделка и подделка внешнего вида личности посредством запрещенных в былые времена средств (бритая голова, татуировки, пирсинги, нанесение себе телесных повреждений ради моды и стиля и так далее), бум оккультизма и хождений к гадалкам и ясновидящим — у нас все есть для подтверждения пророческих слов Токвиля: "Демократическая тирания сберегает тела, чтобы завладеть душами. А те, кто никогда не читал Отцов Церкви, строят кислую мину обращенных в буддизм.
Рождение общества трансчеловеческих гедонистических индивидуалистов, в котором личность подправляет себя при помощи эстетической хирургии и различных медикаментов и наркотиков, конечно же, не облегчит христианского послания, сурово преподаваемого во имя трансцендентного. А трансцендентность — это финансовые рынки и трубки больничных палат, которым сегодня должно покориться все более стареющее и хищное человечество. Возможно, если бы мы могли в прямом эфире увидеть движения собственной души, то мы бы принялись за молитву или заинтересовались чем-то "религиозным", но диктат науки производит то, что уже в XIX веке стали называть разочарованием в мире. Теперь мы его "пере очаровываем" на свой лад — становясь более "крутыми" и потребляя больше техноэмоций. Само собой разумеется, что за этими праздничными уловками, глубоко на дне кроется разочарование, подкрепляемое антидепрессантами — "конгломерат одиночеств без иллюзий" (Дебор). А вы ожидали чего-то другого?
Клод Амбер добавлял, что церковь не провоцировала, но претерпела упадок духовности. Он и прав, и неправ. Церковь имеет право претерпеть, но не сопротивляться. С этой точки зрения она похожа на нас с вами, находящихся пред лицом рыночной тирании и науки, настоянной на технонауке и американских войнах. Мы терпим, и мы обязаны это делать, потому что живем во всемирной демократии! И чуть только папа сделает замечание о презервативе — тут же ему в ответ вытаскивают на свет планетарный гнев и свеженькую папку о педофилии. Начнет какой-нибудь епископ беспокоиться об исламистской иммиграции в Италии, все бросаются на амбразуру, как во времена кабалы (о чем уже пишет Мольер в XVII веке). Часто Церковь безропотно покоряется, потому что в ином случае она была бы еще более разрушена и унижена официальной догмой. Итак, она сдерживает, тормозит себя. Такой медиа-терроризм на Западе имеет давние корни: он связан с Вольтером и философской сектой, он владычествует в XIX и особенно в XX веке. Духовенство, конечно же, покоряется, оно заботится о том, чтобы избирать свои элиты, а скорее — кадры, лишь из числа
Комментариев нет:
Отправить комментарий