Как открылись врата ада во Вьетнаме?
("Mother Jones", США)
Многие американцы по-прежнему ничего не знают о вьетнамской войне
- Вот уже полстолетия мы ведем споры по поводу «вьетнамской войны». Может ли так получиться, что мы не знаем, о чем говорим? После всего того, что было написано (около 30 000 книг, и их количество увеличивается), это представляется маловероятным, но оказалось, что в буквальном смысле именно так и есть на самом деле.
И вот теперь в книге под названием «Убивай все, что движется» (Kill Anything that Moves) Ник Терс (Nick Turse) впервые составил полную картину войны, он мастерски и с достоинством написал о том, что на самом деле американские вооруженные силы делали во Вьетнаме. Его находки раскрывают почти невообразимую правду. Тщательно складывая в одно целое секретную информацию, недавно ставшую доступной, - дела военно-полевых судов, доклады Пентагона, интервью с непосредственными участниками событий во Вьетнаме и в Соединенных Штатах, а также прессу того времени и научную литературу, - Терс показывает, что эпизоды разорения, убийств, кровавых расправ, изнасилований и пыток, которые раньше считались изолированными актами насилия, в действительности были нормой, и все это превратилось в сплошной поток жестокости, который год за годом обрушивался на ту страну.
К числу больших достоинств Терса можно отнести то, что он смог понять: благодаря особому характеру этой войны, ее непосредственная реальность – точная и всеобъемлющая картина того, что в физическом плане происходило на месте событий – никогда еще не была собрана воедино; что благодаря воображению и годам упорной работы это могло быть сделано; и что даже спустя полвека после начала той войны подобную работу все еще следует проводить. Терс признает, что даже сейчас недостаточно данных для того, чтобы представить всю картину в статистическом виде. Конечно, он приводит большое количество цифр – например, поразительные оценки относительно того, что во время войны около двух миллионов гражданских людей были убиты и почти пять миллионов ранены, что Соединенные Штаты совершили 3,4 миллиона боевых вылетов, что они использовали примерно 14 миллиардов килограммов боеприпасов, которые по своей взрывной силе эквивалентны 640 сброшенным на Хиросиму бомбам.
Однако всего этого было бы недостаточно для того, чтобы просто накопить необходимое количество доказательств совершенных злодеяний. Поэтому, предоставляя в изобилии свидетельства из первых рук, он добавил еще и следующий подход. Как и ткань, социальная реальность – город, университет, революция, война – имеет свои схемы и фактуру. Ни один из фактов не является островом. Каждый из них имеет богатый подтекст, который, так сказать, связан с более широким пространством окружающих его фактов. И когда другие факты подтверждаются, они начинают открывать те самые схемы и фактуру, о которых идет речь.
Терс постоянно приглашает нас задать вопрос о том, какого рода более масштабную картину предполагает каждая история. Так, например, он пишет:
«Если один человек и его крохотная группа докладывает о большем количестве УВБ (убитых в бою), чем целый батальон, и это не вызывает беспокойства у начальников; если командир бригады может увеличить счет трупов, безнаказанно убивая простых людей выстрелами со своего вертолета; если высокопоставленный генерал мог сделать обычной практикой зверства с помощью безрассудного использования большой огневой мощи в районах со значительным гражданским населением, - то что можно ожидать на нижнем уровне, особенно среди вооруженных до зубов молодых пехотинцев, действующих в боевых условиях в течение многих недель, злых, усталых и испуганных, часто не способных определить местонахождение врага, а еще и постоянно подталкиваемых к убийству?
Как затягивающаяся сеть, паутина историй и сообщений, почерпнутых из бесчисленного количества источников, срастаются в убедительный, неизбежный портрет этой войны – портрет, который вы, как американец, не хотите видеть, а, увидев, вы хотели бы его забыть, но вы не должны этого забывать; и факты заставляют вас смотреть и запоминать и учитывать, когда вы спрашивает себя, что сделали Соединенные Штаты за последние полстолетия, и что они продолжают делать и чем они продолжают оставаться.
Выжженная земля в районе I корпуса
Моя точка зрения на эти вопросы в высшей степени особенная. В начале августа 1967 года я прибыл в I корпус, самый северный район американских военных операций на территории того, что раньше называлось Южный Вьетнам. Я собирался написать для журнала New Yorker статью о «войне в воздухе». Эта фраза была ошибочной. У вьетнамского врага, конечно же, не было никаких возможностей в воздухе на юге страны, и поэтому никакой «войны в воздухе» в прямом смысле там не было.
А были там только односторонние бомбардировки территории и людей, которые проводились с помощью фантастического набора самолетов, собранных Соединенными Штатами во Вьетнаме. От бомбардировщиков B-52, разрушавших все на площади длинной в одну милю и шириной в несколько футбольных полей; до истребителей-бомбардировщиков, способных, помимо прочего, сбрасывать 250-килограмовые бомбы и канистры с напалмом; до переделанных «Дугласов» DC-3, оснащенных пушкой, способной совершать 100 выстрелов в минуту; до вездесущих вертолетных группировок, больших и маленьких, скопившихся в небе Вьетнама. Ко всему этому добавлялся еще беспрерывный артиллерийских огонь по зонам «свободного ведения огня» («free-fire» zones), а также обстрелы с располагавшихся недалеко от берега боевых кораблей.
В момент моего появления разрушение деревень в этом регионе и направление их населения в жалкие лагеря для беженцев приближались к завершению (однако вьетнамцы часто возвращались в свои пострадавшие от бомбардировок деревни, становившиеся после этого мишенью для беспорядочного артиллерийского огня). Сохранилось лишь небольшое количество деревень. Я был свидетелем разрушения многих из них в провинциях Куанг-Нгай и Куанг-Тин, и наблюдал это с заднего сиденья небольших самолетов Cessna, которые называли воздушным контролерами передового базирования.
Пока мы день за днем летали в небе, я видел длинные ряды охваченных пламенем домов, которые один за другим поджигали проходившие через них солдаты, выполняя свои задания в зоне проведения операции. Иногда воздушные контролеры передового базирования наносили удары с воздуха в ответ на полученные по радио запросы от расположенных на земле подразделений. В ходе предыдущих операций жителей деревни выгоняли из этих районов и направляли в лагеря. Но на этот раз не было приказа об эвакуации, и население стало мишенью яростных атак с земли и с воздуха. Сельские поселения полностью уничтожались у меня на глазах.
Таким образом общие результаты американских действий на территории I корпуса были зримы и их можно было оценить с воздуха. Был объявлен отказ от политики выжженной земли, однако результатом ее была как раз выжженная земля. Тем не менее в этой головоломке не хватало еще одного звена. Я не имел возможности непосредственно наблюдать за наиболее значимыми операциями на земле. Я пытался взять интервью у некоторых солдат, но они не хотели говорить, хотя один из них намекнул о сомнительных делах. «Ты в это не поверишь, поэтому я не буду тебе рассказывать, - сказал он мне. – Никто и никогда не сможет узнать о некоторых вещах, и даже когда война завершится и мы все отправимся домой, никто об этом так никогда и не узнает».
Другими словами, как и многие другие репортеры во Вьетнаме, я мог увидеть только одну часть войны. То, что я увидел, было ужасно, но этого было еще недостаточно для того, чтобы служить основанием для обобщений относительно ведения войны в целом. Всего через несколько лет, в 1969 году, благодаря решительным действиям смелого солдата Рона Риденауэра (Ron Ridenhour), а также настойчивости репортера Сеймура Херша (Seymour Hersh) один кусок правды о наземных операциях в районе I корпуса был обнародован.
Речь шла о кровавой бойне в Милай, во время которой более 500 гражданских лиц были хладнокровно убиты солдатами «роты Чарли» 1-го батальона 20-ой пехотной дивизии. В последующие годы сообщения о других зверствах в том районе просачивались в прессу, часто это происходило спустя много лет после самих событий. Так, например, в 2003 году газета Toledo Blade рассказала о кампании пыток и убийств, которая продолжалась несколько месяцев, а также о быстрой и незаконной казни двух слепых человек «разведывательной» группой под названием «Тигриная сила» (Tiger Force). Тем не менее цельной картины относительно общего характера наземной операции не было.
Так продолжалось до выхода в свет книги Терса, и тогда каждодневная реальность, частью которой и были все эти зверства, полностью стала достоянием гласности. Почти сразу же после того, как американские войска прибыли в район I корпуса, были установлены образцы жестокого поведения. Как оказалось, кровавая бойня в деревне Милай была исключительным событием только по количеству убитых.
Терс представляет в качестве парадигмы кровавую расправу в октябре 1967 года в деревне под названием Триеай (Trieu Ai). Рота морских пехотинцев понесла потери, нарвавшись на мины-ловушки около этой деревни, которая на самом деле была за несколько дней до этого почти полностью сожжена американскими солдатами. Однако некоторые ее жители вернулись к своему имуществу. И тогда морские пехотинцы, разъяренные понесенными потерями, но неспособные найти врага, вошли в деревню, ведя огонь из своих винтовок М-16, поджигая сохранившиеся еще дома и бросая гранаты в бомбоубежища.
Один морской пехотинец вывел женщину в поле и там ее расстрелял. Другой сообщил, что во взорванном укрытии находились дети. Их командир ответил: «А мне плевать, если бы они стали взрослыми, они могли бы оказаться стороне Вьетконга». Пять или десять человек выбежали из убежища, когда туда была брошена граната. Их всех положили шквальным огнем. Комментарий Терса:
«В истории Триеай можно увидеть почти всю войну в уменьшенном виде. Там были многократные бомбардировки с воздуха и артиллерийские обстрелы… Там были умышленные поджоги крестьянских домов и перевод населения в лагеря для беженцев… Разозленные солдаты были готовы наброситься на кого угодно, и часто это было реакцией на понесенные потери их подразделений; они подкарауливали гражданских на их тропах; офицеры в районе боевых действий давали туманные или незаконные приказы молодым ребятам, привыкшим подчиняться – это было основой рецепта многих массовых убийств, осуществленных армейскими частями и морскими пехотинцами.
Зверства часто свидетельствовали о высшем уровне морального разложения: необоснованные пытки, стрельба по людям вместо учебных мишеней, убийства детей, в том числе малолетних, групповые изнасилования. Рассмотрим следующие очень типичные действия роты Б 1-го батальона 35-ой пехотной дивизии в октябре 1967 года:
«Рота наткнулась на невооруженного молодого парня. Кто-то схватил его на холме и притащил вниз, а лейтенант спросил, кто хочет его убить…», - рассказал позднее медицинский работник Джейми Хенри (Jamie Henry) армейским следователям. Радист и еще один санитар вызвались сделать эту работу. Радист… «ударил мальчика ногой в живот, после чего медик завел его за камень, и я слышал, как он расстрелял весь магазин одной очередью…»
«Через несколько дней после этого инцидента солдаты той же части замучили пожилого человека до смерти, а затем сбросили его со скалы, не зная, жив ли он или мертв…»
«Спустя пару дней после они использовали невооруженного человека в качестве мишени для стрельбы…»
«А меньше чем через две недели солдаты роды Б, как говорят, убили пять невооруженных женщин…»
«Солдаты этого подразделения откровенно рассказали много других историй о зверских действиях, совершенных их ротой, в том числе о женщине, у которой было отрезано ухо, а ее ребенка бросили на землю и топтали его ногами…»
Увеличение подсчета тел
Для меня находки Терса завершили картину войны в районе I корпуса. Какой бы политика не была в теории, реальность на земле, а также в воздухе была выжженной землей, которую я видел с борта самолета авиационного контроля передового базирования. Как бы ни представляли себе свои действия Соединенные Штаты в районе I корпуса, на самом деле они вели систематическую войну против местного населения.
И, как убедительно показывает Терс на основе многочисленных документов, так было по всей стране. Детали могли отличаться, однако картина в целом была такой же, как в районе I корпуса. Это относится и к военным действиям в устье Меконга с сетью рек и каналов, где проживали 6 миллионов человек на территории, площадь которой составляет менее 24 000 квадратных километров. В феврале 1968 года генерал Джулиан Иуэлл (Julian Ewell), получивший в то время известность как «палач из дельты», был назначен командиром 9-ой пехотной дивизии.
В декабре 1968 года он начал операцию «Быстрый экспресс» (Speedy Express). Его специализацией, доходившей до одержимости, являлось увеличение «подсчета тел», предписанного высшим командованием в качестве ключевого параметра измерения прогресса в достижении победы над врагом. Теоретически, только убитые вражеские солдаты должны были учитываться в этом подсчете - любой человек, солдат или репортер, это быстро понимал после всего получаса, проведенных в полевых условиях, - но на самом деле в окончательные списки включались все вьетнамцы, большинство из которых были гражданскими. Чем выше «подсчет тел» у офицера, тем более вероятным становилось его повышение по службе. Рядовые, представлявшие длинные списки убитых ими вьетнамцем, награждались короткими увольнениями на родину. Иуэлл намеревался увеличить коэффициент подлежащих уничтожению вражеских солдат в ответ на убитых американских солдат.
Давление в этом плане увеличивалось на всех уровнях 9-ой дивизии. Один из начальников штаба просто «обезумел», как сказал о нем сменивший его другой начальник штаба.
Средства были простыми: значительное увеличение и без того потрясающей огневой мощи, а также ослабление уже бывших весьма мягкими «правил ведения боевых действий», в том числе, например, за счет проведения большего количества ночных рейдов. В одном из типичных ночных эпизодов вертолеты «Cobra» атаковали с бреющего полета стадо азиатских буйволов и семь мальчишек, которые их пасли. Все были убиты, а об этих детях сообщили как о вражеских солдатах, уничтоженных в ходе боевых действий.
Коэффициент подлежащих уничтожению солдат неприятеля вырос с уже подозрительно высокого значения (24 «вьетконговца» за каждого убитого американца) до совершенно сюрреалистических показателей – 134 вьетконговца за одного американца. Однако нечто немыслимое было не просто в раздутых показателях, а в идентификации трупов. Преимущественно это были не вражеские солдаты, а гражданские лица. «Озабоченный сержант», выступивший с протестом в анонимном письме к своим высокопоставленным командирам в то время так описывал результаты действий военных, которые ему самому довелось увидеть:
«Батальон убивал, наверное, 15 или 20 человек в день. Если четыре батальона в бригаде, то это будет, вероятно, от 40 до 50 человек в день или 1200 - 1500 в месяц – легко! (Один батальон сообщил о почти 1000 трупах в месяц). Если я прав только на 10% - можете мне поверить, что на самом деле их было намного больше, - то я пытаюсь рассказать вам о 120-150 кровавых бойнях, что означает один Милай каждый месяц, и так продолжалось больше года».
Подобный уровень оценок был подтвержден более поздними исследованиями. Проводившиеся в районе I корпуса операции, может быть, сильнее зависели от действий пехоты, поддерживаемых авиаударами, тогда как операция «Быстрый Экспресс» больше зависела от вертолетных рейдов, и в этом случае количество тел должно было быть выше, однако результаты оставались одинаковыми: беспорядочная война, не сдерживаемая никакими соображениями или гуманностью, в отношении населения Южного Вьетнама.
Терс напоминает нам о том, что за пределами полей сражений нерегулируемое насилие – например, использование военных грузовиков для наезда на вьетнамцев на дорогах в целях развлечения – было широко распространено. Привычные названия вьетнамцев были с расистскими эпитетами – «чурки», «тупорылые», «узкоглазые». Кроме того, американская военная машина была дополнена столь же жестокой американо-южно-вьетнамской тюремной системой, в которой пытки были стандартной процедурой, и внесудебные казни – обычным явлением.
Как это произошло? Как страна, руководимая, как она сама считает, принципами благородства позволила прорваться на поверхность такой дикости, а затем разрешила ей продолжать свои действия в течение более десяти лет?
Почему, когда морские пехотинцы прибыли в район I корпуса в начале 1965 года, многие из них почти сразу отбросили в сторону правила ведения войны, а также все обычные сомнения и опустились на самый низкий уровень варварства? Какие причинные звенья и силы связали «самых достойных и самых умных» парней из наиболее известных американских университетов и корпораций с убийством мальчиков вместе с их буйволами в дельте Меконга?
Каким образом открылись эти ворота? Этот вопрос отличается от очень часто задаваемого – каким образом Соединенные Штаты ввязались в войну во Вьетнаме? Я не претендую на то, чтобы отправлять здесь правосудие. Мораль и когнитивная морская болезнь, сопровождавшая войну во Вьетнаме с самого начала, все еще беспокоят нас. Тем не менее книга «Убивай все, что движется» позволяет нам по крайней мере сформулировать этот вопрос в свете истинных фактов этого дела.
Подобного рода рассуждения, конечно же, будут уместны в стране, которая после Вьетнама сделала все возможное для того, чтобы забыть обо всех уроках, извлеченных из произошедшей катастрофы, в ходе подготовки к другим позорным войнам, в том числе в Ираке и в Афганистане. Вот несколько мыслей, предлагаемых как размышления вслух.
Фиктивная и реальная война
Примерно с момента появления информации о кровавой бойне в деревне Милай началось обсуждение вопроса относительно того, являются ли зверства продуктом решения военных на месте или же результатом высокой политики и приказов, исходящих с самого верха. Этот вопрос ставился еще и так – это были аберрации или «операции»? Представители первого направления склоняются к варианту Одного гнилого яблока в бочке, то есть единичного случая и осуждают отдельные подразделения за неприемлемое поведение, снимая при этом ответственность с руководителей наверху. Сторонники второго толкования не склонны обвинять военных и перекладывают вину на их руководителей.
Книга Терса показывает, что это были совсем не единичные случаи в армии. Он с самого начала не согласен с теми, кто считает, что это была «аберрация». Вместе с тем он и не совсем поддерживает теорию о приказах сверху. Может быть, причина всегда была в том, что приведенные альтернативные варианты неточно представляли ситуацию. Отношения между политикой и практикой, как оказалось, были во Вьетнаме значительно более специфичными, чем предлагают оба этих варианта.
Часто говорится о том, что правда становится первой жертвой во время войны. Однако во Вьетнаме не только Соединенные Штаты говорили одно, а делали другое (например, уничтожали деревни, утверждая при этом, что они их защищают), хотя и это тоже верно. Скорее, с самого начала военная структура была создана с целью навязать ложное официальное представление о реальности совершенно иного характера.
В официальной войне народ Южного Вьетнама сопротивлялся попыткам Северного Вьетнама покорить его во имя мирового коммунизма. Соединенные Штаты якобы просто помогали им в их патриотическом сопротивлении. В реальности большая часть населения Южного Вьетнама, особенно активные в политическом отношении люди, были националистами, пытавшимися изгнать иностранных завоевателей: сначала французов, затем японцев, а после этого американцев вместе с их клиентским государством – правительством Южного Вьетнама, не обладавшим в то время никакой независимостью в государстве, которое оно предположительно считало своим. Фиктивная официальная версия не была добавлена позднее для того, чтобы скрыть неприятные факты; она была подготовлена для этого предприятия с самого начала.
По сути, столкновение политики и реальности впервые произошло в деревне Триеай и в других похожих населенных пунктах. Американские военные, включая командиров на местах, столкнулись с той реальностью, которую они не видели в течение многих лет. Солдаты рассчитывали, что их будут встречать как освободителей, но на самом деле они оказались окруженными морем почти всеобщей враждебности.
В Вашингтоне не давали никаких наставлений относительно того, что делать с этой неожиданной ситуацией. Решение вопроса было предоставлено самим солдатам. В разных частях страны они начали импровизировать. В этом смысле политика действительно делалась в полевых условиях. Однако военные были не в состоянии ее изменить, они не могли, например, перестать участвовать в этом плохо продуманном мероприятии. Они могли только отвечать на те неожиданные обстоятельства, в которых они оказались.
В результате появилась комбинация непонятной и невозможной миссии, продиктованной сверху (для завоеваний «сердец и умов» населения, которое уже было преимущественно враждебным, путем стирания в порошок общества этой страны), и признаваемыми на местах незаконными и иногда неясными приказами, оставлявшими много места для спонтанной, движимой чувством мести импровизации на местах. В этом разрыве между фикцией высокой политики и актуальностью реальной войны берет свое начало бесполезное и отвратительное нападение на народ Вьетнама.
Импровизационный характер всей этой истории, как подчеркивает Терс, можно усмотреть в том факте, что жестокое обращение с гражданским населением было распространенным, но не постоянным. Он так суммирует то, что говорили ему жители одной из деревень в подвергавшемся беспощадным бомбардировкам районе Вьетнама: «Иногда американские солдаты раздавали конфеты. Иногда они стреляли в людей. Иногда они проходили через деревню и почти ни до чего не дотрагивались. Иногда они сжигали все дома. Мы не понимали причин, по которым они так поступали».
Вместе с воображаемой официальной войной во Вьетнаме формировалась реальная война, которую Терс впервые адекватно описал. Это совсем не будет защитой того, что произошло, если мы скажем, что для военных важны были не столько поступавшие сверху приказы, сколько существовавшие условия: Роберт Лифтон (Robert J. Lifton) называл это «ситуацией, провоцирующей зверства», и именно они порождали деградацию поведения. Подобного рода объяснение не позволяет уйти от ответственности архитекторам войны, чья слепая и неверная политика породила всю эту инфернальную ситуацию.
Еще один горький парадокс состоит в том, что реальная война в определенный момент была преобразована на высших уровнях командования в политику, которая трансформировалась в приказы сверху. На самом деле, генералы постепенно – что абсурдно в свете предполагаемых целей войны – санкционировали и де факто поддерживали войну против населения. Вспомните генерала Иэулла и его подсчет тел.
Другими словами, импровизация шла вверх по командной цепочке, пока солдаты выполняли приказы и убивали гражданских лиц, однако, как это было в случае с Иэуллом, эти приказы редко принимали именно такую форму. Тем не менее генералы иногда заходили довольно далеко в формулировании новых правил, хотя они грубо противоречили официальной политике.
Терс приводит один промер – в 1965 году генерал Уильям Уэстморленд (Westmoreland), который в 1964 году стал главнокомандующим американскими войсками во Вьетнаме, косвенным образом объявил о войне с крестьянами в Южном Вьетнаме. Он сказал:
«До последнего времени война характеризовалась тем, что значительная часть населения оставалась нейтральной. В последние годы мы стали свидетелями эскалации войны и повышения ее интенсивности. В какойц-то момент местный крестьянин будет вынужден принять решение. Он должен будет сделать выбор, если останется живым».
Как и его подчиненные, Уэстморленд импровизировал. Эта новая политика на самом деле с помощью террора пыталась подчинить крестьянство, однако она совершенно не совпадала с официальной версией Вашингтона о завоевании сердец и умов, и, кроме того, была совершенно несовместима со всем тем, что американские военные реально делали и собирались делать в районе I корпуса, а также по всей стране.
Небоскреб лжи
Еще один уровень этого конфликта следует упомянуть в данном контексте. Документы показывают, что уже в середине 1960-х годов ключевое ошибочное суждение относительно войны во Вьетнаме – о том, что вьетнамские враги были щупальцами мирового коммунизма, что эта была передовая холодной войны, а не просто эпизод в длительном периоде деколонизации в XX столетии, что жители Южного Вьетнама хотели быть спасенными Соединенными Штатами – все это, как считали многие, было неверно оценено в Вашингтоне. Однако еще одно суждение, как оказалось, не было ошибочным: какая бы администрация не «потеряла» Вьетнам, она, вероятнее всего, проиграла бы и выборы.
Верно это или нет, но президенты жили в страхе относительно возможности проиграть войну и таким образом политически они были уничтожены тем движением, которое начал сенатор Джо Маккарти (Joe MacCarthy) после того, как Америка «потеряла» Китай в 1949 году. Позднее Макджордж Банди (McGeorge Bundy), советник по национальной безопасности президента Линдона Джонсона, так опишет свое понимание настроения президента в то время:
«Линдона Джонсона не особенно заботит, кто правит в Лаосе или кто правит в Южном Вьетнаме, – он глубоко обеспокоен тем, что средний американский избиратель подумает о поведении президента в условиях холодной войны. Великий чемпионат в области холодной войны проходит на крупнейшем в Соединенных Штатах стадионе и он, Линдон Джонсон, является в этой игре распасовщиком, и, если он проиграет, то как он будет выглядеть на следующих выборах? Так что не надо проигрывать. Теперь это кажется слишком простым, но такова его ситуация. Он сталкивается со своим политическим выживанием каждый раз, когда рассматривает эти вопросы».
В подобном контексте внутренние политические соображения перекрывали важное мнение о том, что в случае раскрытия ненужности и ужасов всего происходящего это может привести к окончанию войны. Все больше становилось понятным, что это был кровавый фарс, однако политика настаивала на том, что его нужно продолжать. Пока ситуация не менялась, никакие новости из Вьетнама не могли привести к изменению политики в отношении войны.
Это был всего лишь верхний этаж того небоскреба лжи, которую представляла собой война во Вьетнаме. Внутренняя политика была самой главной и защищенной от фактов причиной, порождавшей зверства на войне. Не думаем ли мы, что ситуация в этом смысле изменилось?
Джонатан Шелл является сотрудником исследовательской организации The Nation Institute, а также военным корреспондентом и экспертом по вопросам разоружения журнала Nation. Он также автор книги «Реальная война» (The Real War), в которой собраны его репортажи о вьетнамской войне, публиковавшиеся в журнале New Yorker.
Оригинал публикации: How Did the Gates of Hell Open in Vietnam?
Опубликовано: 17/01/2013 10:04
Комментариев нет:
Отправить комментарий